Миряне Ходацкий Юрий Церковные деятели

Несвятые святые за границей

Everyday Saints Abroad

Казак

В бытность мою в Константинополе, в  21-ом  году, иду я по одной оживленной улице города в  сопровождении казака — хорунжего. Вдруг, он  остановился и став во фронт, отдал  честь и замер на месте. Я оглянулся, и на противоположной стороне улицы заметил  среди проходящих  людей другого казака. —  В  чем  дело? — спросил  я. —  А в том , что проходил  войсковой старшина, а у него на пузе (так  выразился хорунжий), под  гимнастеркой спрятано полковое знамя; когда он выходите из  квартиры, знамя дома не оставляет, боится, что пропадет, а с собой, оно — верней дело. Оригинально! сказал  я и добавили: — Это очень похвально для вас, хорунжий, но про этот случай мало кто знает, а вы только обра­щаете внимание проходящей публики на себя! В  Западной Германии, в  46-ом  году, в  провинциальном  городишке, встречаю знакомого протоиерея. Он  одет  в  серый штатский костюм. Вид  у него — типичнего немецкого профессора, старого доброго времени. Заходим  в  столовую пообедать. Смотрю, немцы обращают внимание на протоиерея. Оказыва­ется (после я заметил ), протоиерей носил  под  пиджаком на позолоченной массивной цепочку наперстный золотой крест, наполо­вину засунутый в  верхний боковой карман  жилетки. —  Отец  Георгий, вы бы спрятали, чтобы не было заметно; да и вообще, извините меня, вы же в  штатском  костюме, так  зачем  же носите с  собой крест  и обращаете на себя внимание? —  Да, знаете ли, боюсь дома оставлять, сму­щенно проговорил протоиерей, дома может  пропасть, вот  и ношу, не разставаясь. — И стал  застегивать пиджак ; а было лето, было жарко. Оригинально, подумал я.

Генерал

В  Салониках  (Греция), в  21-ом  году, нас  русских  политических  изгнанников  нахо­дилось около тысячи человек , главными образом , военных , с  их  семьями. Из  высших  чинов  было 23 генерала, а старейший генерал  — его высокопревосходительство князь А. Барятинский. Князе был  председателем хозяйственного комитета. Члены комите­та обратили внимание, что князь пользуется неизменным  красными платком  с  белыми горошками. Решили в  день его ангела подарить ему целую дюжину платков. Как  раз накануне было заседание комитета и ему торжественно был  преподнесен пакет, завязанный лен­той. Князь был  тронут вниманием  и благодарен. Но в даленейшем  выяснилось, что князь продолжали пользоваться старыми платком. А когда к  нему заходили по делу кто-нибудь из  членов  комитета, князе, про­щаясь, давал  маленький пакетик, тщательно завернутый и перевязанный веревочкой. — Это вам, полковник, на память, — говорил он  приветливо, улыбаясь; дома, дома развернете! — И полковник, по дороге домой, разверты­вали пакетики и там  оказывался белый носо­вой платок !

Князь раздали такими манером  дюжину платков, подаренную ему, и пользовался сво­ими неизменными с белыми горошками… Странно, но оригинально!

Горный инженер

В  1922 году, в  Югославия, в  Белграде, в  офицерском  общежитии, я познакомился с Петром  Николаевичем  Вернардским. Он  обращал на себя внимание своей внешностью. Красивый, лет тридцати двух, брюнет с задумчивыми карими глазами, с окладистой бородой, которую он  нервно время от  вре­мени поглаживал, как  бы удостоверяясь в  целости и принадлежности ее к лицу. Горный инженер  по образованно и поручик белой добровольческой армии, носил он  почему-то солдатскую шинель, шапку-кубанку и огром­ные английские «танки». Была зима и мы каж­дый день, после обеда, шли гулять. Однажды я заметил, что Петр Николаевич иногда осту­пившись, на мгновение как  бы приостановится и лицо его сморщится от  какой-то внутренней боли. — Что с вами, Петр Николаевич? — Ничего, это так … — Да нет, на лице вашем  я заметил, что вы почувствовал боль. Вы можете, не здоровы? — О, нет, совершенно здоров; а про то, что вы заметили я вам  расскажу после. Разговором, мы не утруждали друг  друга и иногда шли молча. —  О чем  вы сейчас  думаете? — вдруг спросил Петр Николаевич. —   Да, собственно говоря, ни о чем  и вместе с теми о всем, что охватывает весь мир. Глядя вот на эти сугробы снега, всматрива­ясь в  наступающие сумерки и кое-где зажжен­ные огоньки, конечно, душевным взором  и мыслями я весь в  оставленной нами России. Теперь, там  тоже зима и здесь, вот, сейчас, в  чуждом  нами Белграде, зима, так  напоминает нашу зиму… Петр Николаевич вдруг  опять чуть пристановился и, как мне показалось, у него вырвался еле уловимый стон. —  Опять? — Ничего, ничего, я вам  скажу в чем  дело, улыбаясь произнес он  и взял меня под руку. По улице Короля Милана мы шли молча, в направлении Калимегдана. Сгущались сумерки, зажглись фонари и Белград напоминал наш уездный город, где нибудь в центральной России. Пушинки падающаго снега, попадая на лицо, приятно щекотали. Вы верите, конечно, в Бога? — полувопросительно спросил Петр Николаевич. Да, конечно. Хорошо, но как часто вы думаете, вспоминаете о Боге? Трудно ответить, как часто; это зависит от мыслей и настроения… Ведь мы молимся и обращаемся к Господу, главными образом, когда нами тяжело; — Не так ли? Нет, я не спрашиваю вас, где вы молитесь дома или в храме; я спрашиваю, как часто вы думаете о Боге? На это трудно ответить! Наши житейские мысли настолько охвачены земным, vanita-vanitis (суета-сует), что, пожалуй, надо сознаться о Боге забываешь… — Воть, воть это я и хотели знать: забываешь! Так теперь, я отвечу на ваши вопроси: здоров ли я. У меня в правом ботинке в каблуке постепенно вылезал гвоздь и беcпокоил мне пятку… Я не обращал вниманияя, но заметил, что при малейшей боли, когда я как-нибудь неловко стану, я начал вспоминать о Боге. И когда это явилось в моем сознании я отбросил мысль пойти к сапожнику и вытащить гвоздь. Гвоздь вылез настолько, что в пятке образовалась небольшая дырка, зажившая уже. Но вот, когда я стану чуть не так, гвоздь, сделав в пятке гнездо, производить все же незначительную боль и я всегда вспоминаю Бога! Вы понимаеть, именно потому, что мы погружены в суету-сует и мысли наши настолько охвачены житейскими, что мы забываемь о Боге, а о Нем надо помнить всегда! Я думаю, что если бы мы все почаще не только молились, а вспоминали о Боге, то значительная часть диавольскаго наваждения, окружающаго нас, не имела бы своего действия. Ведь Господь среди нас, но мы забываем о Нем, а диавол и это время и набрасываеть на нас свои сети. Вам, возможно, будеть смешен мой способ случайно мне открывшийся, но для меня это очень важно! —     Оригинально, подумали я, но и поучительно!

(“Оригинальные люди,” Знамя России, no. 174, 10 июня 1958 г. Разбивка дана редакция Вопросов истории Русской Зарубежной Церкви)

ДОБАВИТЬ КОММЕНТАРИЙ

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.